Несмотря на ресурсное богатство Казахстана, перед январскими акциями протеста там назревали экономические проблемы — в том числе бедность и межрегиональное неравенство. РБК разобрался в экономических предпосылках народных волнений
Акции протеста в Казахстане, переросшие в беспорядки с политическими требованиями, начались с выступлений автовладельцев в Мангистауской области на юго-западе страны — они возмутились резким ростом стоимости сжиженного нефтяного газа (СНГ), используемого как автомобильное топливо. В этом регионе Казахстана на конец 2020 года было зарегистрировано около 132 тыс. легковых машин (3,4% от общего количества в стране). По данным казахстанской ассоциации предприятий энергетического комплекса Kazenergy, в Мангистауской области около 80% автопарка использует в качестве топлива именно газ, поскольку он дешевле бензина.
Субсидируемые цены на топливо
Еще в 2018 году власти Казахстана решили поэтапно либерализовать ценообразование на рынке сжиженного газа, увеличивая долю СНГ, реализуемого через электронные торговые площадки на основе спроса и предложения, в том числе автомобильным газозаправочным станциям. О том, что с 1 января 2022 года сжиженный газ будет на 100% продаваться через биржи (за исключением ряда категорий), было известно еще в прошлом году. Однако переход на рыночное ценообразование, в результате чего литр автогаза в той же Мангистауской области подорожал с 60 до 120 тенге ($0,28), все равно застал конечных потребителей врасплох. В целом официальная инфляция в Казахстане по итогам ноября составила 8,7% в годовом выражении — при целевом коридоре местного ЦБ в 4–6%.
Топливные субсидии, из-за которых потребители платят за энергоносители меньше их справедливой стоимости, распространены во всем мире: так, по оценкам Международного валютного фонда (МВФ), в 2020 году прямые субсидии при реализации нефтепродуктов в глобальном масштабе составили около $126 млрд. В основном такие субсидии относятся к установлению и поддержанию внутренних цен ниже международных в странах — экспортерах углеводородов, таких как Россия или Казахстан. По расчетам МВФ, нефтепродуктовые субсидии (в том числе на бензин, дизель) в Казахстане в 2019 году составили почти $13 млрд, или $692 на душу населения. Это было в 2,5 раза больше, чем в целом в развивающихся экономиках ($272 на душу населения).
Казахстанский эксперт Олжас Байдильдинов отмечал в местной версии Forbes в прошлом году, что в Казахстане самые низкие цены на горюче-смазочные материалы по сравнению с соседними странами, из-за чего казахстанские нефтяные компании недополучают в среднем по $2 млрд в год на внутреннем рынке; очень высок износ оборудования, поскольку при таких низких ценах стимулов инвестировать нет. При искусственно сдерживаемых ценах у компаний нет мотивации производить продукт, что грозит дефицитом на внутреннем рынке и нормированием продаж, указывал эксперт. Однако хотя логика действий казахстанских властей понятна, отмена топливных субсидий оказалась слишком чувствительным вопросом, особенно учитывая статус Казахстана как крупного экспортера нефти и газа.
Природные ресурсы
Казахстан, по оценкам Всемирного банка, занимает десятое место в мире по доле невозобновляемого природного капитала (нефть, газ, металлы, минералы) в совокупном богатстве страны — около 27% (для сравнения, у России доля ресурсного богатства примерно в два раза ниже — с этой точки зрения российская экономика более диверсифицированная). В 2020 году половина всего товарного экспорта Казахстана пришлась на сырую нефть — $23,7 млрд из $47 млрд. В группе ОПЕК+ квота страны по добыче нефти составляет почти 1,6 млн барр./сутки — более 4% от общего производства группы. Поставки природного газа за рубеж в прошлом году составили еще около $2,5 млрд (данные внешнеторговой базы ООН).
Помимо этого, Казахстан — крупный экспортер медной руды, меди и изделий из нее ($4,25 млрд в 2020 году), железа и стали ($3,18 млрд), урана ($1,71 млрд). Обладая 12% мировых запасов урана, Казахстан занимает первое место в мире по экспорту природного урана. Суверенный фонд Казахстана «Самрук-Казына», который управляет крупнейшими госкомпаниями страны, располагает активами в эквиваленте около 40% национального ВВП.
Ловушка среднего дохода
Однако Казахстан, скорее всего, попал в так называемую ловушку среднего дохода: из-за ковидного кризиса его переход в статус экономик с высоким уровнем дохода откладывается и не произойдет раньше 2030 года, говорилось в ноябрьском исследовании страховой группы Euler Hermes. По итогам 2020 года страна относительно немного отстает от России по ВВП на душу населения, рассчитанному по паритету покупательной способности (ППС) в постоянных ценах: $25,4 тыс. против российского показателя $26,5 тыс.
К факторам, которые сдерживают инвестиционный рост казахстанской экономики, следует отнести высокий уровень коррупции, несовершенство и слабую независимость судебной системы, констатирует Российский экспортный центр. После ухода Нурсултана Назарбаева с поста президента Казахстана в стране был образован Высший совет по реформам, однако амбициозных преобразований за это время не сложилось.
Незадолго до Нового года минимальный размер оплаты труда в Казахстане (пересчитанный в доллары) составлял менее $100 в месяц — это даже меньше, чем в Кении или Пакистане, отмечает глобальный главный экономист «Ренессанс Капитала» Чарли Робертсон. МРОТ в стране не повышался с 2018 года, и его увеличение с 1 января 2022 года на 41% (до примерно $137) кажется запоздалым решением, рассуждает он.
Высокое неравенство
При этом Казахстан отличается высоким межрегиональным неравенством: несколько лет назад подушевой ВРП в Атырау, самой богатой агломерации в стране, более чем в три раза опережал средний показатель по стране, тогда как в Туркестане (самом бедном регионе) составлял только 33% от среднего. Межрегиональные расхождения в уровне жизни в Казахстане в два–три раза выше, чем в крупных странах ОЭСР с сопоставимо низкой плотностью населения (Канада, Австралия), сообщала ОЭСР в прошлогоднем докладе (.pdf).
Вместе с тем нефтегазовая ресурсная база западной части Казахстана (Атырау, Мангистауская область, Западно-Казахстанская область), благодаря которой подушевой ВРП этих территорий выше, чем в среднем по стране, также маскирует внутреннее неравенство в доходах: получать там высокие зарплаты может только ограниченный круг работников в нефтяной отрасли.
Демография протеста
Наконец, демографический аспект тоже является важной частью социально-политической картины: в Казахстане — относительно молодое население, что делает сценарий «арабской весны» более правдоподобным, заметил политолог, эксперт ДВФУ Артем Лукин. Медианный возраст в Казахстане (такой, что половина населения старше этой отметки, а половина — младше) составляет 30,7 лет, а в России, для сравнения, около 40 лет.
Численность казахстанского населения в 2021 году превысила 19 млн человек, а естественный прирост составляет около 250 тыс. человек в среднем с 2013 года.